9 May

Владетель Кукенойса

                        Ю.Ракша. Предстояние                                   Кокнесе. Остатки орденского замка, построенного на месте крепости Вячко.

Он поднял меч, и слева, справа
Соратники поднялись строем.
Увенчанный былою славой,
Их гордый стяг взлетел над полем...
Он поднял меч, и вспышки молний
Явили их холодным взорам
Ряды мечей, знамен и копий -
Врага бесчисленные орды.
А. Лобков

Центр княжества Кукенойс располагался у места впадения в Даугаву р.Персе. Древнее название города русское -- Куконос – по имени речки Кокны (прежнее имя р.Персе) и означало «мыс Кокны». По другому варианту, нос – приток реки. В своей хронике Генрих Латвийский прямо называет Кукенойс «русским городом» (castro Ruthenico). Теперь на этом месте стоит небольшой латвийский городок Кокнесе.
В древности здесь находилось торговое поселение, в котором проживали купцы и ремесленники. Археологические исследования показали, что оно представляет собой многослойный исторический памятник с толщиной культурного слоя 4-7 м. Люди поселились здесь ещё в середине I тысячелетия н.э. Городище-замок занимало площадь 2000 кв. м. Оно было обнесено валом с мощными деревянными стенами. Были найдены следы ворот. Площадь поселения была плотно застроена жилыми и хозяйственными постройками. Были обнаружены остатки православной церкви XII века. Она стояла на тщательно сложенном на известковом растворе каменном фундаменте. Были открыты настил пола из доломитового камня и каменные ступени, устроенные при входе. К этому же периоду относится возникновение предградья. Здесь раскопками открыты многочисленные срубные жилища. В вещевом инвентаре и домостроительстве Кокнесе больше, чем где-либо в Латгалии проявляется влияние древнерусской культуры. К изделиям из Руси относятся стеклянные бусы, браслеты, перстни и др. Найдена свинцовая печать Св. Георгия и Софии с греческой надписью. Преобладает гончарная керамика древнерусского образца (98 %). Судя по находке массивного деревянного предмета с выемкой и ручкой, имеющего аналогии среди приспособлений для натягивания паромного каната, там действовала паромная переправа через Даугаву. Материалы раскопок свидетельствуют, что в городе бок о бок жили русские, латгалы, селы. В 1209 году Орден меченосцев начал здесь строительство каменного замка. Нынешние развалины относятся к последнему периоду его истории – 1209-1701 гг.
Кукенойс был прежде всего воинским поселением. Об этом свидетельствуют бронебойные наконечники стрел, которых там найдено особенно много. В замке постоянно находилась боевая княжеская дружина. Согласно традициям того времени, в ней состояли не только русичи, но и удальцы других народов и земель. Замок защищал окрестные земли от набегов воинственных соседей (литвы, земгалов, эстов), контролировал переправу и ближние двинские пороги. В начале XIII века княжеством управлял внук одного из героев «Слова о полку Игореве», смоленского князя Давыда Ростиславича, энергичный и смелый воитель Вячеслав Борисович (Вячко), которого латвийские учебники истории упорно именуют «правитель Ветсеке». Генрих Латвийский в своей хронике отзывается о нём достаточно уничижительно, возможно, потому, что Вячко был ещё очень молод. Об этом свидетельствует и то, что нигде не говорится о его семье, поскольку он в то время ещё не был женат. Представим образ юного князя, окруженного дружиной из таких же как он, сорвиголов. Именно ему на горьком опыте предстояло прочувствовать силу германской военной организации и превосходство политического коварства над воинской прямотой. В очередной раз люди Чести противостояли людям Выгоды, а гордыня и культ выгоды неразделимы. Что ж, Вячко оказался способным учеником и нам ли винить его за это…
Правитель Кукенойса пытался жить с тевтонами в мире и добрососедстве. Он не был безрассудным, этот молодой князь, прекрасно понимая, что сил его небольшой дружины не хватит, чтобы изгнать крестоносцев с балтийской земли. В 1207 г. Вячко встречался с Альбертом, просил помощи в защите от литовцев и «епископ почтил короля многими дарами, обещал ему помощь людьми и оружием…». За это пришлось обещать немцам половину своих владений. Но это было лишь началом. В том же году, несмотря на все мирные договорённости, воины епископского вассала Даниила фон Бенерова напали на Кукенойс. Об этом достаточно подробно поведал нам Генрих Латвийский: «Однажды ночью слуги Даниила поднялись вместе с ним самим и быстро двинулись к замку короля. Придя на рассвете, они нашли спящими людей в замке, а стражу на валу мало бдительной. Взойдя неожиданно на вал, они захватили главное укрепление; отступавших в замок русских, как христиан, не решились убивать, но угрозив им мечами, одних обратили в бегство, других взяли в плен и связали. В том числе захватили и связали самого короля, а всё имущество, бывшее в замке, снесли в одно место и тщательно охраняли».
Многое непонятно в этой истории. Вряд ли бойкий Даниил решился на эту провокацию без тайного одобрения своего сюзерена епископа Альберта. Странно выглядит и захват замка. Получается, что немцы с какой-то непонятной лёгкостью проникли в крепость, благодаря «мало бдительной» страже! В рассказе хрониста чувствуется какая-то лукавая недоговорённость. С большой натяжкой можно всё списать на юность князя и легкомыслие его молодой дружины, проспавшей нападение врага. Казалось бы, эта тайна должна быть навсегда погребена в толще времени. Но сохранилось в окрестностях Кокнесе одно старинное предание, которое дошло до нас сквозь столетия и многое объясняет. Вот эта легенда: «Когда-то в Кокнесе правил богатый властитель. На всех пиршествах он похвалялся верностью своих слуг, которую он щедро оплачивал. Однажды на пиру, когда он снова принялся этим бахвалиться, какой-то швед поднялся и сказал: "Купленная верность не многого стоит!”. Кокнесский правитель высмеял шведа и предложил ему доказать правоту своих слов. Швед вызвался завоевать Кокнесский замок, который в ту пору считался неприступным. Съестным замок был обеспечен на много лет, поэтому осадой его взять было нельзя. Швед, однако, набрал войско и осадил замок. С замкового вала всячески высмеивали осаждавших. Среди слуг был на валу и владелец замка, но он вскоре ушел и оставил слуг одних. Тогда швед приблизился к валу, вынул из кармана тяжелую золотую цепь и сказал: “Эту цепь получит тот, кто ночью отопрет ворота замка. Кроме того, я обещаю возвысить этого человека над собою и над всем моим войском”. И, не проронив больше ни слова, он вернулся к своему войску. Настала ночь. Владелец замка, полагаясь на своих слуг, спокойно лег спать, а швед пошел к воротам и ждет. Около полуночи послышались шаги во дворе и швед увидал одного из слуг замка. Большим ключом слуга отпер ворота и тихо их отворил. Швед позвал своих людей, они вошли в замок и разграбили его. Владельца замка и его слуг, которые спокойно спали, шведы не тронули. Когда замок был начисто ограблен и все богатства вынесены, швед в сопровождении нескольких воинов вер­нулся в замок. Он подозвал слугу, отворившего ему ворота, петлей накинул ему на шею золотую цепь и сказал: “Цепь ты уже получил, теперь я возвышу тебя над собою и всеми моими воинами”. Сказав это, он с помощью своих воинов повесил предателя на одном из замковых столбов. Потом швед написал на листе бумаги: “Этот человек отпер ворота замка, чем заслужил золотую цепь и положение надо мною и моими воинами”. Лист бумаги швед прикрепил к столбу ря­дом с повешенным и поспешил покинуть замок. Утром владелец замка, потрясенный случившимся и боясь еще большего позора, бро­сился с замкового вала в реку Персе». Если сделать поправку на некоторые детали и то, что со временем немецкий крестоносец превратился в «шведа», то картина становится предельно ясна. Не обошлось, как видно, без подкупленной продажной твари, которая и впустила в крепость кнехтов. Хочется, однако, верить, что старинная легенда доносит до нас реальное положение вещей, и рыцарь Даниил действительно повесил ублюдка на замковых воротах, «возвысив его» над всеми.
Можно представить ту бездну отчаяния и позора, которую ощущал в душе в тот момент молодой гордый Вячко. Преданный и ограбленный князь, в путах, подвергаемый насмешкам гогочущей солдатни, он был отправлен в Ригу. Епископ Альберт лицемерно «возмутился» и через несколько месяцев (!) отпустил Вячко. Весной 1208 года он вернулся в свой разорённый замок, сопровождаемый двумя десятками рыцарей. Их разместили в крепости. То, что случилось потом, немецкий хронист возмущённо именует «изменой» и «вероломством». Дождавшись удобного случая, воины Вячко безжалостно вырезали тевтонов, бросив трупы убитых в Даугаву. И, думается нам, что урок, который рыцарь Даниил преподал молодому правителю Кукенойса, был усвоен им достойно. Так и не дождавшись помощи из Полоцка, князь Вячко поджёг свой замок и ушёл на Русь.
Не было с тех пор у тевтонов врага злее, чем князь Вячеслав Борисович. Лишившись родовых владений, став изгнанником, Вячко мстил последовательно и жестоко. Обратимся опять к Карамзину – «…чтобы удержать за Россией Дерпт [Юрьев] они [новгородские князья] уступили сей город одному из владетелей кривских, мужественному Вячку, который начальствовал прежде в Двинском замке Кукейносе. Имея у себя не более 200 воинов, он утверждал свое господство в Северной Ливонии – брал дань с жителей, строго наказывал ослушников и беспрестанно тревожил немцев». Еще один источник– «Жития русских святых» монахини Таисии. «В начале 13 века город Юрьев, воздвигнутый великим князем Ярославом Мудрым на реке Омовже [р.Эмайыги] на запад от Пскова, был взят немецкими рыцарями-меченосцами. Князь же юрьевский, Вячко, видя гибель своего города, бросился с конем с городской стены прямо в пламень, объявший город – и погиб». Это случилось в 1224 году.

Последний оплот

                В.Измайлович. Русский город-крепость.                             Ерсика. Вид с крепостного вала на Даугаву.

-Что ты расскажешь?
-Все, что я знаю.
-Сколько их было?
-Около тыщи.
-Где твои тропы?
-Верно, за краем.
-Где твои люди?
-Там, где не сыщешь.
-Что с ними стало?
-Были другими.
-Что ты увидел?
-Пепел на плахе.
-С кем ты остался?
-С ветром, княгиня.
-Как ты вернулся?
-В белой рубахе.
Дм. Фангорн «Князь»

История древнейшего на территории Латвии города и княжества Ерсика (Герцике) восходит к X столетию, если не к более раннему периоду. Легендарное и ныне совершенно забытое древнерусское княжество на Двине, являвшееся уделом Полоцка. Довольно обширна была территория этого княжества, к которому относились земли на левом берегу Даугавы, около дюжины замков с прилегающими к каждому деревнями. Большая часть этих замков принадлежала русским «мужам» -- дружинникам, о которых говорится не только в хрониках, но и в исторических актах. Эти земли сохраняли свою относительную независимость, платя подати князю Ерсики и оказывая ему помощь на войне. Кроме Генриха Латвийского, Герцике (Герцикэ) упоминается у Германна фон Вартбергэ в Chron. Livoniae, у Дитлеба фон Альнпекэ в Рифмованной Хронике и во многих актах XIII-XIVвв. Позднейшие упоминания относятся к 1359 году.
Известно, что город Герцике был и велик, и богат, особенно если судить по его латинскому эпитету в Хронике (urbs, а не только castrun). Во время своих грабительских набегов немцы не раз брали там множество ценной добычи. Город был населён не только русскими, но и латгальско-селским населением. Он находился на правом берегу Даугавы. С трёх сторон городище имело крутые склоны, а с напольной стороны было защищено дугообразным валом. Площадь укреплённого поселения составляла 7500 кв.м. За валами города находилась обширная неукреплённая часть. Археологические раскопки выявили остатки мощных деревянных укреплений. Поселение было тесно застроено бревенчатыми срубами с печами-каменками. В начале XIII в. здесь стояли две православные церкви.
Само название Герцикэ, сближается со старославянским град, польским grod, русским город. В качестве аналогии можно вспомнить Городище -- наименование рюрикова замка близ Новгорода, на правом берегу Волхова, называвшегося у норманнов Holmgardr (островной город) или Gardar, с чем близки исландское Gardariki (страна городов), и, почти тождественное интересующему нас имени, исландское прилагательное gerzkr, в более позднем написании gerskr -- русский. Словом Gerceke, как и словом Городище, обозначалась часть Новгорода. Почему немцы называли Городище именно этим словом, мы не знаем, но вывод в отношении двинского города напрашивается сам собою: если Городище на Волхове по-немецки Gerceke, то и Gercike на Двине, вероятно, не что иное, как русское Городище. Gerceke из немецкого акта явно происходит от старого норманнского названия русского городища. Это самое правдоподобное объяснение. Норманны X-XI в. прекрасно знали Двину (Dyna), упоминают и Полоцк (Palteskja) и Смоленск (Smaland). Знали они и русское поселение на Двине (Даугаве). Скорее всего, оно было первым на пути вверх по реке, ставшее им известным, как русское. Именно поэтому и было дано ему название с эпитетом gerskr. Исходя из норманнского происхождения названия Герцике, можно судить и о древности города. Уже около 990 г. на нижней Двине было много укреплённых мест (Кокнесе, Герцике и другие). Все они были укреплены русскими для обеспечения плавания по Двине.
Как мы уже выяснили, в начале XIII века правил в Ерсике князь Всеволод, которого латышские историки любят называть «Висвалдисом». Но даже если, отрицая русское происхождение этого правителя, признать его православным латгалом, несомненно то, что он к тому времени целиком и полностью обрусел, а подданные его представляли собой многоязыкое и многоплеменное сообщество. Князь был женат на дочери знатного литвина Даугерута. Некоторые скудоумные делают на этом основании вывод о том, что правитель Ерсики находился во враждебных отношениях с Полоцком. Дескать, состоя в родственной связи со злейшими врагами полочан, литвинами, он не мог их не поддерживать. Да ради Бога! Средневековая история знает сколько угодно случаев, когда правители всех мастей заключали династические браки, что совершенно не мешало им в дальнейшем воевать друг с другом. Зять нападал на тестя, дядя на племянника, а брат мог душевно резаться с родным братом. Милое дело! Политический резон всегда побеждал родственные чувства. Ясно другое, Всеволод пытался вести тонкую политику и, сохраняя вассальные отношения с Полоцком, налаживал дружбу с опасными соседями-литвинами, что в его сложных обстоятельствах было весьма разумным шагом.
По словам Генриха Латвийского, князь был ожесточённым врагом латинян (т.е. католиков) и постоянно враждовал с немцами. Осенью 1209 года епископ двинул свои силы на владения Всеволода. Войско тевтонов ворвалось в город и, как пишет хронист: «…собрало по всем его углам большую добычу, захватило одежду, серебро и пурпур, много скота, а из церквей колокола, иконы, прочее убранство, деньги и много добра…». В числе пленных оказалась и княжеская семья. Разграбив Ерсику и забрав в плен жителей, «благочестивые пилигримы» город сожгли дотла. Любопытно, что ставя перед собой святую цель распространить среди язычников веру Христову, эти весёлые ребята без тени сомнения разграбили православные храмы Ерсики. Вспомним, что никто из древнерусских князей даже не пытался насильно навязывать христианство местному населению. У немцев же такой подход вызывал презрительное недоумение. Как заявил один епископ: «Кто не желает креститься, тот должен умереть». После этого разгрома, чтобы спасти семью, Всеволод был вынужден признать своё подчинённое положение от епископа Альберта.
В 1212 году в Ерсике состоялась встреча полоцкого князя Владимира и епископа, при участии вождей латгалов и ливов. Тогда состоялась передача ливских земель Альберту, в обмен на его помощь в отражении литовских набегов. Так, полоцкий князь утратил свою власть над нижним течением Двины. В 1216 году он в последний раз пытается «разорить ливонскую церковь». Собрав большое войско, он готовит поход на Ригу. Но, в день выступления, князь внезапно умирает… О причинах его скоропостижной смерти мы можем только догадываться. Просвещённые римляне могли бы сказать по этому поводу: Is fecit cui prodest (тот сделал, кому это выгодно). С кончиной Владимира политическая активность Полоцка в регионе затухает. Но Псков и Новгород не спешат отказываться от своих территориальных прав. В 1218 году новгородцы идут походом на Венден, правда взять замок им так и не удалось. И хотя в дальнейшем Древняя Русь утратила свои позиции в Прибалтике, эпизодически Дерптское епископство продолжало платить дань вплоть до XVI века.

Вид на валы Ерсики со стороны реки.

Убить гадёныша

Мы последний оплот, так ни шагу назад!
Слава Русской Земли в наших блещет глазах.
И когда враг ударит стальною стеной,
Мы, как стая волков среди своры собак,
Примем грудью удар, и последний наш бой
Станет светлым мечом, разрубающим мрак!
Велеслав «Песнь Победы»

Много столетий отделяют нас от трагических событий XIII века. Казалось бы, мы можем с лёгким сердцем тихо и спокойно рассматривать те времена, как некую, далёкую от нас жизнь, не имеющую к нам, сегодняшним, никакого отношения. Но это не так! Страшны черти из тихого болота. Позволяя извращать историю наших предков, мы тем самым позволяем вытирать ноги о нас самих, таких современных и цивилизованных. Когда в сегодняшних латвийских учебниках истории прорастают семена раздора и вражды, в этих зарослях со временем поселяются ядовитые гадины межнациональной ненависти. Случайно ли, что нынешние русские школьники в разделе «Попытки русских феодалов подчинить прибалтийские земли» вынуждены читать подобные перлы: «…русские князья пытались подчинить прибалтийские народы, чтобы обеспечить своим купцам свободный доступ к Балтийскому морю, а также чтобы, взимая дань, пополнить свою казну», «…соседи старались подчинить предков латышей своему господству», «…русским удавалось заставить латгалов и ливов платить им дань», «…упоминания о военных походах на эстонские и латгальские земли, целью которых было удержать эти народы в повиновении». Случайно ли, что извращая реальную историю и подлинные факты прошлого, идеологи из Министерства образования стремятся привить русским детям комплекс вины за мифические преступления, совершённые их предками против «прибалтийских народов» много веков назад? Случайно ли, что латышским подросткам исподволь, с ранних лет внушается мысль о том, что «эти русские» испокон века являлись врагами латышей? И чего здесь больше – глупости, подлости, или преступления? Мы считаем, что давно пора свернуть поганую башку гадёнышу, который свил гнездо в сознании официальных, лояльных историков, трактующих в угоду националистическому режиму прошлое Латвии, как постоянное враждебное противостояние русских и латышей. Не было никогда подобного противостояния, ни тысячу лет назад, ни теперь! Именно на этом непреложном основании должна покоиться подлинная интеграция!
С древнейших времён предки латышей и предки русских соседствовали на этой земле. Как и положено соседям, случались иногда ссоры и конфликты, но не было кровавой розни, не было постоянной вражды! Не было жестоких завоевательных походов и кровопролитных сражений! Да что говорить, вспомним ту отчаянную боевую решимость, с которой балтийские народы десятки лет отражали крестоносную агрессию. Да если б хоть малая часть этой самоотверженности как-то проявилась во время «грабительских набегов» русских князей, никогда бы они не смогли выбить даже малую дань из отважных прибалтов! На самом деле, Древняя Русь вобрала Прибалтику в свою административную систему МИРНО. Не в результате жестокого завоевания, а путём последовательного и естественного слияния! Прибалтийская знать органично врастала в служилую систему вассальной зависимости древнерусских княжеств, а удальцы из балтийских племён охотно шли на службу в дружины русских правителей. Восприняв древнерусскую культуру, получая немалую выгоду в торговле, основываясь на близком языке и памятном ещё в ту пору племенном родстве, жители древней Балтии всё теснее сближались со славянскими соседями. Даже апологеты крестоносцев позже признавали, что с приходом тевтонов местное население ощутило страшную разницу между т.н. «русской властью» и более организованной, невероятно жестокой в своей последовательности и разнообразии методов порабощения властью немцев. Тут уж русские, как всегда, проявили себя полными недотёпами... Правление того же князя Ерсики не было для страны тем постоянным, систематически давящим гнетом, какой организовали впоследствии аккуратные тевтоны. И уж, конечно, по своему славянскому слюнтяйству, русская власть не могла долго конкурировать с беспощадной и не стеснявшейся в средствах порабощения западной агрессией, перед напором которой первыми пали главные форпосты русского влияния Герцике и Кукенойс.
Век XIII -- это время феодальной раздробленности Древней Руси. Это время, когда «во крамолах княжеских век человеческий сокращался». Некогда мощное Полоцкое княжество сотрясалось непрерывными междоусобными войнами, а появление немецких купцов и крестоносцев, захвативших устье Даугавы, нанесло сильный удар по торговле. Князь Владимир совместно с прибалтийскими народностями вёл борьбу с немецкой агрессией, но из-за ослабления своего княжества, раздробленного на уделы, он не в силах был удержать свои позиции в Прибалтике. Кроме того, Полоцк находился под постоянной угрозой нападения литовцев. Тем не менее, князь готовил большой поход на Ригу, однако, как мы помним, незадолго до начала боевых действий, весной 1216 года Владимир умер. С этого момента, епископ Альберт и его подручные могли вздохнуть спокойно. Потеряв свои вассальные владения в Прибалтике, подвергаясь постоянным литовским набегам, Полоцкое княжество крайне ослабело и в 1223 году было присоединено к Смоленску. Но смоленские князья не смогли продолжить борьбу с орденом, так как в битве с татарами на реке Калке их силы были значительно подорваны. В 1229 году между смоленским князем и Ригой был заключён торговый договор.
Тем не менее, борьба продолжалась. Отчаянно резались с крестоносцами эсты, поднимали восстания латгалы и ливы, не раз наносили поражения тевтонам земгалы и курши. Врагу, а не сопернику, отказывались подчиниться храбрые балты. Не о хороших дорогах вспоминали они и не о деловом порядке, а о презрительных, наглых усмешках. И ненавидели дух ненависти, владевший Орденом. Ненавидели порядок, при котором тебя заставляют отказаться от веры предков и старых традиций, заставляют предавать память отцов и дедов. Ненавидели тот порядок, когда тебя силой гонят к Счастью, а степень лояльности измеряется умением чисто вылизывать сапоги хозяина. Враг. Не противник, не соперник -- именно Враг. Враг, чьи ноздри ранит само твое дыхание, твоя жизнь («Фу-фу-фу, русским духом пахнет!»). Его ключевая вода -- яд для тебя. Плоды его садов -- отрава. Роскошь его жилищ -- погибель. Впрочем, читатель, если шепоток рабичичей нашел дорожку к твоему сердцу, если ты тоже считаешь, что первейший долг воина и правителя -- защищать шкуры... виноват, жизни и имущество подданных, а не всякую «вредную чушь» вроде истинной Веры, славы предков и воинской чести, утешу тебя. И в те времена тоже находились услужливые агенты влияния, «защитники европейских ценностей». Самым известным из таких деятелей стал правитель Турайды ливский князь Каупо. Ставший верным сподвижником епископа Альберта, этот малый собственноручно сжёг свой замок вместе с его защитниками, восставшими против тевтонского насилия. Впрочем, такие персонажи весьма живучи, и духовные наследники немецкого прихвостня живут и процветают в наши дни.
Век XIII стал тем временем, когда Прибалтика была с кровью, «с мясом» вырвана из тела единой балто-славянской общности, существовавшей в границах Древней Руси. И мы, наследники той эпохи, несём роковую ответственность за то, чтобы память об этом единстве не иссякла.