Личная история: Антонина Александровна и ее настоящий полковник

Новости | 2013

Продолжаем серию публикаций историй ветеранов "МК-Латвия" совместно с проектом "9мая.lv". Сегодня мы расскажем об Антонине Александровне Ландо.



Антонина Александровна Ландо с 1969 года возглавляет общество ветеранов войны и труда Рижского вагоностроительного завода, которое теперь называется Клуб пожилого человека. Глядя на эту активную, бодрую, улыбчивую женщину, трудно представить и то, что ей 92 года, и то, какие тяжелые испытания выпали на ее долю во время войны.

Город без детей

Антонина Александровна окончила школу в 1939 году с золотым аттестатом, медалей за отличную учебу в то время еще не выдавали. Школа, к слову, не совсем обычная – бывший Павловский институт благородных девиц. Потом поступила в престижный Ленинградский электротехнический институт на факультет приборостроения.

– Об этом почему-то не пишут, но за учебу в институте тогда приходилось платить. Правда, сейчас уже не вспомню сколько, но сумма для нашей семьи оказалась ощутимой. Папа мало зарабатывал, поэтому он заложил 3-процентный заем. Кстати, сестра училась в это время в 10-м классе, и за нее тоже приходилось платить. Но через год его, как инвалида, освободили от оплаты и деньги вернули, – вспоминает Антонина Александровна. Когда она готовилась к последнему экзамену за второй курс – сопротивлению материалов, страна доживала последние мирные дни. Когда началась война, Тоне исполнилось всего 19 лет.

– Известие для меня оказалось крайне неожиданным. Но первая мысль: папа у меня инвалид, братьев нет, значит, война, может, нас и не коснется. Например, Финская затронула не столько всю страну, сколько больше нас, ленинградцев, ведь обмороженных и раненых свозили к нам в город, а мы дежурили в госпиталях.
И правда, первое время казалось, война где-то там, далеко: 23 июня Тоня еще сдавала в институте сопротивление материалов, хотя парней уже забирали в ополчение. Девушек же, 300 студенток, отправили на торфяные поля под Новгород, заготавливать топливо для Ленинграда.

– Представляете, что такое торфяное поле? Оно ровное, до горизонта, и мы, девчонки, на карачках с утра до вечера двигались по этому полю, переворачивая торфяные пласты, чтобы они лучше высыхали. Лето 41-го года было очень жарким, никаких удобств, бани нет, но девочки терпели. Понимали, городу необходимо топливо.
Между тем наступил август, война неумолимо приближалась. Связи с большим начальством – никакой, канонада и зарево с каждым днем становились все громче и ближе. Даже не знакомым с военным делом девушкам становилось понятно – кольцо вокруг них сжимается. В последний момент на трех вагонах их успели вывезти в Ленинград, где уже вовсю шла эвакуация.

– Я не узнала город. В первую очередь вывозили детей, стариков, больных, инвалидов, то есть «рты». Представляете, я вернулась в город, где почти нет детей... Витрины магазинов закрыты мешками с песком. Маму отправили на рытье окопов и противотанковых рвов, а я осталась ухаживать за отцом-инвалидом. Он был лежачий, и я не могла его бросить. Осталась и моя родная младшая сестра. Так и началась для меня война.

Самая страшная зима

Блокада Ленинграда длилась 872 дня: с 8 сентября 1941 года по 27 января 1944 года (блокадное кольцо было прорвано 18 января 1943 года), но самым страшным периодом, по воспоминаниям Антонины Александровны, стала зима 41–42-го годов. Не действовала система отопления и с наступлением холодов ленинградцы согревались печками-буржуйками, в которых жгли газеты, книги, мебель, паркет... В городе начался голод.

– Мой институт эвакуировали в Среднюю Азию, поэтому я лишилась «служащей» карточки. Я понимала, что на 150 «иждивенческих» граммов хлеба в сутки мне долго не протянуть. Устроилась в эвакогоспиталь санитаркой, чтобы получить трудовую карточку. Там мой паек составлял уже 250 граммов хлеба.

Но раненых кормили лучше. Им полагалось 3-разовое питание. Антонина Александровна вспоминает, как на кухне, на раздаче еды всегда дежурил один из раненых, следивший, чтобы не пропал ни один грамм. В первую очередь разрезала хлеб – 250 граммов делила на три части. Потом, уже под конвоем, еду разносила по этажам.

Общественный транспорт не ходил, поэтому 17 остановок от дома до работы Тоне приходилось идти пешком. Шла на полном автомате, не думая: впереди все равно больше, чем сзади. Горбатенький мостик на пути казался горой. Многие не выдерживали таких «прогулок», умирая на ходу: голод и холод делали свое дело.

– Мы, горожане, превратились в дистрофиков – кости, обтянутые серо-зеленоватой кожей. Мышц, по-моему, ни у кого уже не осталось. Мне запомнились эти трупы в подворотнях – голые и почему-то желтые, обтянутые кожей скелеты. Очень страшно, – потемнела лицом при воспоминании о той страшной зиме Антонина Александровна и на минуту замолчала. Из 13 обитателей коммунальной квартиры Тони (4 семьи) блокаду пережили только трое. Первым умер 12-летний Вовка Никитин...

– На детских саночках с сестрой мы повезли его в морг, он такой легенький был... Но там его не приняли, а отправили нас на набережную Невы. Добрались до какого-то сарая. На воротах стоял человек, который сказал, мол, везите туда, только у ворот не складывайте.

Девушки прошли вглубь двора и, когда открыли еще одни ворота, волосы у них встали дыбом. Казалось, они уже могли бы привыкнуть к смерти, но то, что они увидели, повергло их в настоящий шок: трупы были уложены в несколько слоев, а в проходе руки, ноги… В ужасе, не в силах сделать даже несколько шагов, они покинули страшное место.

– Я часто задумывалась, как мне и папе удалось пережить ту зиму. Наверное, меня спас госпиталь. Там всегда было тепло, а это очень важно. Папа всегда лежал, энергию и силы не тратил. Уходя, я его закутывала в несколько одеял. Кроме того, в госпитале я могла умыться. По весне появилась травка… Ее тоже можно было есть. И потом, всю полученную нами еду мы делили поровну, поэтому папа не довольствовался положенными ему 125 граммами хлеба.
Он умер в марте. Удивительно, но его удалось даже зарегистрировать. Правда, отдельной могилы на Пискаревском кладбище, где всех хоронили, у него нет.

Смерть шпионам!

Между тем дело шло своим чередом. Город не сдавался, но на передовую требовались солдаты. В августе 1942 года Тоне позвонила подружка однокурсница Муся Сегаль (племянница Володарского, соратника Ленина), работавшая всю блокаду в горкоме комсомола, и пригласила ее приехать. Дескать, приходи, сама все узнаешь. Прибыв на место, Тоня оказалась в компании еще нескольких девушек и строгого старшего лейтенанта с голубыми погонами. Умницами да красавицами заинтересовалась организация Лаврентия Палыча – НКВД. Женщина-офицер сказала, что отныне они все мобилизованы в органы и поэтому отправляются на фронт. Затем прочла короткую, но емкую лекцию об обязанностях девушек-комсомолок перед Родиной и народом, особенно во время войны.

– Когда нас привезли на новое место службы в 54-ю армию на Волховский фронт, а располагались мы отдельно от остальных, в лесу, то в первую очередь повели в столовую. А там, на столах, в алюминиевых мисках макароны по-флотски и хлеб, нарезанный на тарелочках кучками. Мы смели все это богатство в минуту. На всю жизнь запомнила, до сих пор эта картина стоит перед глазами.

Так прошел месяц. Девушки отъедались после ленинградской голодовки, отдыхали и, как прежде, жили в землянках отдельно от остальных. За это время их проверяли в Москве, оформляли допуск. Как ни крути, но СМЕРШ («Смерть шпионам!») – организация серьезная, все-таки военная контрразведка. Об этом этапе службы, уже в звании младшего лейтенанта, Антонина Александровна ничего не стала рассказывать.

– Оружие у нас, конечно, было, но я работала оперуполномоченным при штабе. Бумажки перекладывала, – сухо пояснила она.

Окончание войны застало младшего лейтенанта СМЕРШа Антонину Терентьеву в Добеле.

– Как сейчас помню, нам всем прививки сделали, под лопатку. Реакция на них оказалась очень тяжелой. Все лежали пластом, совершенно не в силах работать. Но как только объявили, что войне конец, мы скопом выскочили из землянки, позабыв про недомогания. Такая была радость у всех нас!

Но была еще одна причина, по которой Антонина Александровна обрадовалась капитуляции Германии. Она не очень-то любила армию.

– Знаете, я видела много хорошего, но много и плохого. Забегая вперед скажу: уже потом своему мужу я категорически заявила – наш сын свою жизнь с армией не свяжет, только институт.

А вот о муже мы сейчас и поговорим. Ей-богу, дорогой читатель, он того стоит.

Тайком от начальства

Война хоть и закончилась, но военных по домам еще никто не распускал. Времена-то не спокойные. Однако некоторые послабления все же наступили. Чем заняться солдатам и офицерам, получившим увольнение на выходных? Понятное дело, отправиться на танцы. В июне 1945 года заприметила Тоня на танцплощадке высокого боевого красавца-артиллериста Владилена Ландо. Их часть стояла неподалеку. Как увидела, так сразу подружкам своим и заявила, мол, этот парень будет моим! Кружась в танце с каким-то медиком, так «стрельнула» глазками в сторону статного пушкаря, что молодой офицер, кроме Тони, уже больше никого не замечал, а сердце его выкинуло белый флаг. Довольно быстро выяснилось, что молодые люди земляки и в Ленинграде жили на расстоянии трех трамвайных остановок друг от друга. Владилен, несмотря на увещевания сослуживцев, «зачем тебе жениться, скоро вернешься в Ленинград, а там...» с предложением руки и сердца долго не тянул. А вот Тоня не верила в успешное замужество. И все из-за организации, в которой служила Антонина. Требовалось разрешение руководства и если жених проверку не проходил, то ни о какой свадьбе и речи не шло. Прецеденты уже были.

Так вот Владилен проверку не прошел бы! Несмотря на три ранения, боевые ордена и медали и должность в конце войны – начальник разведки дивизиона… Его отца репрессировали в конце 30-х годов, как «агента девяти иностранных разведок, а мать исключили из КПСС за политическую слепоту, так как проглядела врага, который много лет был у нее под боком». Тем не менее 15 сентября молодые, не спросив начальство, отправились в исполком в Кандаву. Там, естественно, выходной, но сторож, оказавшись перед группой офицеров, препятствовать счастью не стал, открыл кабинет начальника и взял книгу регистрации браков. Свидетель, до войны работник загса, сам записал все данные в книгу красивым каллиграфическим почерком, заполнил свидетельства о регистрации брака. Без печати ни один из этих документов был недействителен, но кто тогда об этом думал? Забегая вперед отметим, без штампа они прожили 16 лет. В тот же вечер сыграли шикарную свадьбу: весь полк собирал свадебный стол, офицеры отдали свои пайки, сахар, печенье. Девушки наделали горы винегрета, а ребята на хуторе достали водку. В 23 года Тоню все же уволили из армии по причине собственного желания и замужества, хотя ее «служба», уже в качестве жены офицера, продолжалась до 1981 года. Владилен Маркович находился на партийно-политической работе в Советской армии и в отставку вышел в звании полковника. Антонина и Владилен вырастили сына и дочь, которые подарили им четырех внуков и четырех правнуков.

Настоящей страстью мужа-полковника была… литература и театр, которым он увлекся еще в школе, в Ленинграде, где посещал драматический кружок при Дворце пионеров.

Артиллерист с душою театрала

Детское увлечение заняло серьезное место в жизни уже взрослого Владилена. После войны он получил известность, как основатель гремевшего на весь Советский Союз Театра армейской сатиры и юмора, ансамбля «Звездочка», организованного в рижском стройбате. Творческий коллектив не сидел на месте и два раза отправлялся в турне по стране. В то время студентов тоже призывали на военную службу, и Владилен Маркович старался отыскать среди них талантливых ребят. Поэтому не удивительно, что в «Звездочке» служили даже студенты консерватории, хотя среди солдат попадались настоящие самородки. Свой след супруг Антонины Александровны оставил также в журналистике. Он долгое время был внештатным сотрудником известного латышского юмористического журнала Dadzis, написал 30 одноактных пьес и пять книг на военную тему, являлся автором сатирических рассказов и лирических стихов. Плюс ко всему, он член Союза журналистов, режиссер-постановщик Государственной филармонии ЛССР. Чем в итоге и заслужил почетное звание «заслуженный деятель культуры Латвийской Республики. Такой вот человечище!

Умер Владилен Ландо в 1993 году.

Так много было и так мало осталось

Антонина Александровна Ландо ведет не самый спокойный образ жизни для ее возраста и статуса. Она с 1969 года и до сих пор возглавляет общество ветеранов войны и труда Рижского вагоностроительного завода, где она 27 лет проработала директором музея. Нынче организация носит название Клуб пожилого человека (увы, время не щадит никого: из 700 членов общества в живых сегодня осталось всего 40), гуляет с правнучкой. А жалеет в жизни только об одном: «Знаете, так много всего было, и так жаль, что мало осталось…»


Олег КОЖИН,
oleg.kozhin@mk-lat.lv  
"МК-Латвия", публикация 10.04.2013